Александр Муравьев – «раскаявшийся декабрист», нижегородский губернатор с 1856 по 1861 год - фигура загадочная и во многом трагическая.
Начало жизни его было заурядно-благополучно – дворянин, любимый сын и брат (всего их, братьев Муравьевых, было пятеро), университет, военная служба, масонская ложа – одним словом, золотая молодежь, все в высшей степени comme il faut.
Первым столкновением 20-летнего баловня судьбы с реальностью стала война 1812 года.
Муравьев оставил после себя пространные записки, где много говорит о войне, но о себе на войне - практически ничего. Только иногда прорывается: «Тут я на опыте узнал, какой вред наносит молодому воину прихотливость и гадливость, к которым теперь приучаются юноши. Не в свое время умыться, утереться полотенцем, не совсем чистым, не часто переменять белье, разрывать мясную пищу и есть руками, пить из невзрачной кружки или посуды, не лишенной дурного запаха, ложиться, не раздеваясь, и спать на сырости или в грязи, под дождем или в курной избе, наполненной тараканами и другими гадами, и тому подобные обыденные необходимости отталкивают их от службы и исполнения своих обязанностей или делают их неспособными для пользы, которая от них ожидается, потому что они приучены к так называемому комфорту и изнежены своим воображением и привычками».
«Прихотливость и гадливость» Муравьев в себе преодолел - воевал храбро, был на Бородинском поле и в заграничных походах, имел боевые награды, в том числе золотую шпагу с надписью «За храбрость».
Война закончилась. Молодые герои вернулись домой. Те из них, чьи интересы не ограничивались «офицерскими» радостями – кутежами, азартными играми, женщинами - все отчетливее ощущали, что в жизни чего-то не хватает. Собирались в своем кругу поговорить о судьбах родины. Больше об этом говорить было негде - Палаты Лордов в России не существовало. Мечтали, как станут верными помощниками государю, затеявшему великие реформы. А когда реформы свернулись, разговоры в кругу боевых товарищей пошли совсем другие…
Александр Муравьев был по натуре человек благородных устремлений, правдолюб и правдоруб – качества, которые он пронес через всю жизнь. Стоит ли удивляться, что в 1816 году он стал одним из учредителей и руководителей «Союза спасения», затем состоял и в «Союзе благоденствия»? Скорее приходится удивляться, что в 1818 году он из него вышел.
Бывшие соратники высказались единодушно – во всем виновата его молодая супруга, Прасковья Михайловна, урожденная Шаховская. Мол, в невестах распевала с милым «Марсельезу», а чуть поженились – сразу увлекла мужа в мистицизм, и погиб он для общественной жизни. Мужчины, они такие. Что дворяне, затеявшие заговор, что трактористы, решившие выпить политуры – стоит одному образумиться, остальные сразу его объявят «каблуком»…
А Муравьев верил, что не погиб, а напротив, воскрес. "Совершенство в виде жены", женщина, «посредством которой провидению угодно было проникнуть в сердце мое первым лучом любви" – это он о своей половине. Целых семь лет Муравьев предавался радостям семейной жизни. Хотя и горести были – четверо детишек умерли в младенчестве, у жены стали заметные первые признаки чахотки… Зато оставшаяся дочка Софи росла смышленая и здоровенькая, зато, как был уверен Муравьев, «такая дружеская доверенность, такое любовное равенство в брачном союзе привлекают благословение Божие».
В 1825 году, после Сенатской площади (на которой Муравьева не было) настал конец семейной идиллии. Восстание декабристов было подавлено, а наш герой осужден по 6 разряду – за то, что вовремя не донёс (если что, для сравнения 1 разряд – отсечение головы, вследствие помилования заменено на вечную каторгу). «По уважению совершенного и искреннего раскаяния» Александр Муравьев был «всего лишь» сослан в Сибирь без лишения чинов и дворянства.
За ним последовали верная супруга с дочерью. На удивление, в ссылке здоровье Прасковьи Михайловны даже пошло на поправку. Появились на свет еще двое детишек. Но когда внезапно скончалась пятилетняя дочка, Прасковья-младшая, любимица всей семьи, мать погрузилась в меланхолию, чахотка ее обострилась, и через год Прасковьи Михайловны не стало. Похоронить ее должны были в Москве, и муж сопровождал ее тело «на гробовой телеге» до Перова – дальше его не пустили, въезд в Москву ему был запрещен.
Овдовевшему Муравьеву оставалось искать утешения в мистицизме, да еще в работе. Все же 6 разряд – это не тачку на прииске катать. В самом начале ссылки Александр Муравьев был назначен в Иркутске городничим (по сути - начальником полиции). Незавидная должность для дворянина - но нужно было на что-то жить. Понемногу он продвигается по службе – исполняет должность тобольского губернатора, затем становится гражданским губернатором Архангельска, входит в МВД, получает «действительного статского советника». Успел Муравьев даже принять участие в Крымской войне, и, наконец, немолодым уже человеком прибывает в Нижний - губернатором.
Впрочем, это восхождение по карьерной лестнице не должно обманывать – «прощенный» декабрист жил фактически под надзором, вся его почта вскрывалась. А частая перемен мест службы объяснялась тем, что правдолюбец Муравьев ни с кем не мог ужиться. Всюду брался вскрывать злоупотребления местных властей, обличал произвол и мздоимство – и как следствие, сыпались в столицу доносы на неуемного чиновника. «Не выдохся и к старости в нем якобинский дух», как утверждал автор анонимного пасквиля – и утверждал вполне справедливо.
В Нижнем 64-летний губернатор показал, что дух совсем не выветрился. Открыто оказывал покровительство бывшим декабристам и опальному поэту Тарасу Шевченко. Сумел выжить за границу крупного помещика Сергея Шереметева, известного жестоким обращением с крестьянами, а имения его отдал под государственную опеку. Принимал деятельное участие в подготовке крестьянской реформы. Если случались крестьянские волнения – вместо посылки воинской команды приезжал к бунтовщикам сам, случалось, даже на колени перед ними становился – вид коленопреклоненного губернатора разгонял толпу быстрее ружейных залпов. А когда его самого выжили (в очередной раз) с места службы, влепил «пощечину общественному вкусу» - устроил прощальный обед, на который пригласил, в том числе, восемь бывших крепостных.
А на память об этом незаурядном человеке осталась в Нижнем только «Муравьевская дылда» - выстроенная по его инициативе на Гребешке высоченная башня с часами, которую должны были видеть с другого берега Оки посетители Ярмарки и определять по ней время. Замысел не удался. Цифр с Ярмарки все равно было не различить, а постройка башни дала неисчерпаемую пищу для шуток, в том числе не слишком пристойных. В 1897 году башню разобрали за ветхостью и ненадобностью.
И надо бы извлечь какую-то мораль из этой истории – да что-то ничего в голову не приходит…
На фото
1. Александр Муравьев – каким он был в начале нашей истории
2. Прасковья Муравьева с дочерью Софьей накануне отъезда в ссылку
3. Александр Муравьев – нижегородский губернатор
4. Та самая «Муравьевская дылда»