Наверное, большинство нижегородцев знают (хотя и предпочитают об этом не задумываться), что современный парк Кулибина – это Петропавловское кладбище
Екатерина Вторая, заботясь о здоровье подданных, запретила хоронить людей на церковных погостах в городской черте. Новое место для захоронений выбрали на самом краю Нижнего Новгорода той поры. Кладбище стало зваться Петропавловским – по названию расположенной здесь церкви Петра и Павла (построена в 1781, чудом уцелела и стоит в парке до сих пор)
Со временем город разросся, и некогда окраинное Петропавловское кладбище оказалось в самом центре, что как-то не вязалось с обликом промышленного гиганта – города Горького, да и вообще было не в духе времени. В конце тридцатых годов некрополь официально закрыли и разбили парк. В церкви был размещен кинотеатр, а потом и дискотека. В парке установили памятники Ленину и Горькому, устроили аттракционы
Перенос захоронений при этом практически не производился, просто убрали надгробные памятники. Пощадили только могилу знаменитого механика-самоучки Ивана Кулибина (в честь него и назвали парк). Можно разыскать среди деревьев и надгробный памятник Акулины Кашириной, бабушки Максима Горького. Это о ней Горький писал: «Она была сердечно-умная, мать все людям». Однако на самом деле точное место упокоения этой замечательной женщины неизвестно – может, где-нибудь в уголке или под детской площадкой
А вот вам заметка из дореволюционной нижегородской прессы о Петропавловском кладбище. Привожу как есть, без купюр, хотя, на мой вкус, тон публикации неоправданно ернический
«Нижегородский листок», №204, 1901 год
КЛАДБИЩЕНСКАЯ ПОЭЗИЯ
Всем, конечно, известно, что среди обывательской литературы одно из главных мест занимает кладбищенская поэзия. Проблески этой поэзии можно встретить в самых убогих, Господом Богом окончательно позабытых уездных закоулках.
Первая роль хранилища такого рода поэтических упражнений в Нижнем, бесспорно, принадлежит наиболее густонаселенному Петропавловскому кладбищу: здесь редкий памятник, начиная убогим крестом и кончая пышным мавзолеем, не пестрит какими-нибудь виршами.
Кладбищенская поэзия по своему содержанию может быть распределена на несколько видов. Главное место занимают лирические душеизлияния супругов. По крайней мере три четверти эпитафий на памятниках Петропавловского кладбища принадлежит этим излияниям, и если бы нашелся такой бытописатель, который захотел бы составить себе представление о семейной жизни нижегородцев по надмогильным стихотворениям, которые жены посвятили своим мужьям и обратно – мужья женам, то, пожалуй, Нижний мог бы явиться серьезным претендентом на получение монтионовской премии за семейные добродетели. Словом, глядя на памятники, можно спорить до слез и биться о какой угодно заклад, что город Нижний – рассадник самых счастливых супругов и что для назидания, как надлежит женам любить мужей и мужьям – жен, остается одно: сходить на Петропавловское кладбище и прочесть десятка два-три эпитафий.
Первый вид кладбищенской поэзии – супружеская лирика, подобно лирике Мея, сильно сдабривается эротическим элементом.
Вот как оплакивают супруги своих властелинов.
№1
«Вот крест и здесь могила
Супруга милого мово.
Зачем судьба нас съединила?
Зачем узнала я ево?
Он знал, что я его любила,
А смерть жестока разлучила…
Ах, как бы рада я была,
Когда бы с милым здесь легла!..
Тогда бы кончилось страданье:
Я не была бы сиротой
И не было б воспоминания,
Что без меня он спит в земле сырой».
№2
«О, милый супруг бесценный мой!
Ты спишь в земле сырой,
А я тоскую и молюсь,
Минуты жду и не дождусь,
Когда с тобой соединюсь».
№3
«Я пришла к твоей могиле
С горем и тоской,
Приюти меня, мой милый,
Рядышком с тобой.
Писала собственной рукой
Неутешная вдова,
Жена русского подданого».
№4
«Среди крестов, среди могил
Ты в сердце искру заронил.
Покойся, прах души бесценной
При сей обители святой.
Приидет час благословенный,
Соединимся мы с тобой»…
Тоска по супругу, если, конечно, верить надписи, идя crescendo, доводит «неутешных вдов» до полной галлюцинации. Эта галлюцинация излагается в довольно звучных стихах:
«Что же, мой милый,
Ранней могилой
Ты так безжалостно взят!..
Мнится мне тяжкий
Стон твой, бедняжка.
"Душно здесь! Вынь же назад,
Друг мой, скорее"!..
Стал все слабее
Голос и вдруг замолчал.
Зов этот милый,
Невыразимый
Ужас на сердце нагнал».
Более нескромное чувство находит себе выражение в наброске в стихотворной форме более выдающихся эпизодов из совместной жизни с супругом. Например, одна вдова вспоминает:
«Не так давно я любовалась
На жизнь юную твою,
Как пышный цвет ты распускался,
И я ласкала все тебя
И вдруг – увы! – тебя не стало…
Коротка жизнь была твоя».
Чтобы покончить с разбором этого вида кладбищенской поэзии, скажем, что всякий умерший супруг попадает на небеса. Вероятно, этим должно объяснить часто встречающееся двустишие, посвященное мужу:
«Супруга милого покоится здесь прах.
Прохожий, поклонись, он в небесах».
Несмотря на это, чувство ревности дает о себе знать, и одна вдова не утерпела, чтобы не высказать об этом в следующей эпитафии:
«Тебя я любила всех больше,
Моею гордостью ты был,
Но я желала бы, чтоб дольше
Меня ты там не позабыл».
Также трогательно воспевают кончину своих жен мужья.
Один из них жаждет лечь с умершей рядышком.
«Я пришел к твоей могиле
С горем и тоской.
Приюти меня теперь ты
Рядышком с собой».
Другой трогательно вещает о ласках умершей жены.
«О, супруга моя дорогая!
Отлетела так рано от нас.
Ты как раньше меня обнимала
И головку склоняла не раз.
Ты со страстью тогда мне шептала:
"От тебя никогда не уйду!"
Но забыла об этом, голубка,
И оставила здесь ты меня».
Третий рассказывает, что умершая всегда делилась с ним своими мыслями:
«О, друг! Зачем угрюмо
Сложила ты свои уста?
О, поделись своею думой
Так, как бывало иногда!»
Четвертый, вероятно, в приливе сильной тоски, начинает даже упрекать умершую:
«Зачем так рано ты увяла,
Краса милая моя?
Отчего мне не сказала,
Что жизнь короткая твоя?..»
Пятый избрал памятник средством для переписки с умершей женой, которую так уведомляет о своем скором прибытии:
«Супруга! Силы слабы;
Жизни свет гаснет во мне;
Члены тела очень дряблы,
Скоро я приду к тебе».
В особую категорию должно отнести эпитафии, посвященные детям родителями. В них почти нет лирики, преобладает эпический элемент.
Вот некоторые из таких эпитафий.
«Весело сияет
Солнце над могилой.
Спит в ней, почивает
Наш Колюша милый».
«Настал тебе последний час,
Последний луч тогда угас,
И ты ушел от нас домой…
Прощай, о, Степа дорогой».
«В гроб бедняжку положили
И закрыли крышку,
Повезли потом к могиле
Моего сынишку».
Иногда при этом указывается, что стихи сочинял сам родитель:
«Любя вас, милы дети,
Стихи сам сочинил,
Коле, Феде, Пете, Насти
Я их на память посвятил».
Дети в оплакивании родителей очень часто прибегают к плагиату: по крайней мере, одна и та же эпитафия повторяется в нескольких десятках крестов.
Вот один из образцов этой группы стихотворений:
«О, милая мамаша!
Как велика скорбь наша».
В особую серию должно выделить вирши в честь умерших благодетелей. Это длиннейшие выспренно написанные эпитафии, где облагодетельствованные рассказывают о доблестях благодетелей.
На Петропавловском кладбище можно встретить и полемическую эпитафию. Около огромного памятника с длинными стихами приютился маленький, покривившийся на бок крест. На этом кресте прибита доска с такой надписью:
«Что нам до надписи витиеватой?..
Она нас не оживит!
Камень пышный и богатый
Умерших только тяготит».
Имущественная рознь сказалась и здесь.
«Нижегородский листок», №204, 1901 год
Ну как вам заметка?
На фото -
Петропавловская церковь в наши дни
Она же до революции
Парк Кулибина (1960-е)
